Рекомендации родителям по воспитанию приемных детей

Может ли инвалид усыновить ребенка

Законом прописаны ограничения для потенциальных усыновителей, имеющих проблемы со здоровьем. Но не всегда инвалидность становится препятствием, все зависит от группы и конкретного заболевания.

1 группа

Стоит понимать, что инвалидам 1 группы не разрешают усыновление. Дело в том, что люди в таком положении физически не в состоянии полноценно воспитывать и обеспечивать ребенка. Они сами нуждаются в сторонней помощи, потеряли способность к труду, а на пенсию по инвалидности даже одному сложно, не говоря уже о содержании ребенка.

2 группа

Рекомендации  родителям по воспитанию приемных детей

А может ли может ли инвалид 2 группы усыновить ребенка? Сама по себе данная категория не является препятствием для удочерения. Вторая группа бывает и рабочая, дающая возможность содержать себя и усыновленного ребенка и растить его.

Однако есть нюанс: существует перечень заболеваний, при которых усыновление невозможно. Если инвалидность получена по одному из них, органы опеки откажут:

  • Туберкулез любой локализации, нуждающийся в диспансерном наблюдении.
  • Психические болезни и отклонения на все время учета и наблюдения.
  • Сложные инфекционные заболевания до полного выздоровления.
  • Онкология в тяжелых стадиях.
  • Доказанные зависимости: наркомания или алкоголизм.

В остальных случаях инвалиды 2 группы могут претендовать на усыновление, если подойдут по остальным критериям.

3 группа

Запомните: инвалид 3 группы имеет право на усыновление! Обычно эту группу получают люди с менее серьезными болезнями, чем в 1 и 2, поэтому и ограничений к труду и жизни у них меньше, и ребенка им усыновить проще. Опять же, если группа не имеет отношения к болезням из перечня.

В следующем видео говорится о том, какие группы населения могут стать родителями приемных детей, и о том, может ли инвалид 3 группы усыновить ребенка:

Психологические проблемы

Вообще-то во всех нормальных странах с приемными родителями работают психологи. Их помощь просто незаменима, особенно в первое время. Хорошо, конечно, что я начиталась книг по психологии, что среди моих друзей есть многодетные мамы и папы и что у меня есть друзья — профессиональные педагоги и психологи. А если человеку не с кем посоветоваться, если его жизненный опыт невелик и если психологией он не увлекался и умных книг не читал? (Забегая вперед, скажу, что огромным шагом стало создание школ подготовки приемных родителей. Теперь кандидаты в родители проходят обязательную подготовку, а семьи, в которых уже есть приемные дети, могут получать консультации и проходить тренинги. Главное, не надо этого бояться и, что еще важнее, не надо закрывать на проблемы глаза. Сами по себе они не решатся.)

Я, например, виню себя в том, что ничего не делала, чтобы справиться с инфантильностью сына. Он очень долго был наивен, в том числе и в суждениях. В шестнадцать он обладал психологией четырнадцатилетнего подростка, в восемнадцать оставался в душе пятнадцатилетним! И как мне было объяснить это той же призывной комиссии? Какие справки собирать, чтобы ему дали отсрочку от армии? Мотив — «до повзросления»?

Ну ладно — это не смертельно, есть даже категория вечных мужчин-детей. Но помощь психолога замещающим родителям нужна и по более серьезным поводам. Меня, например, умиляло, что Алешка всегда приходил после наказания просить прощения. А оказалось, что приемные дети всю жизнь живут с чувством вины в душе. Узнала об этом случайно, когда моя приятельница-психолог принесла почитать перевод отчета об исследованиях американских психотерапевтов. Они сделали вывод, что большинство приемных детей, даже став взрослыми, переживают свою отверженность. «Раз меня оставили, значит, я плохой» — с этим они идут по жизни! Неуверенность в себе, самокопательство, склонность к суицидам — вот чем это оборачивается.

Господи! Да знала бы я раньше, постоянно внушала бы сыну, что он самый хороший! А я? Накажу его, маленького, он проревется, как и все дети, а потом придет, сядет ко мне на колени, прижмется и, заглядывая с мольбой в глаза, начинает просить прощения. Правда, я его всегда успокаивала, начинала целовать, гладить по голове и объяснять, что мама наказала его за один, конкретный поступок, а на самом деле Алеша хороший, он будет слушаться маму…

Наверное, чисто интуитивно я понимала, что Алешке требуется большая, нежели его сверстникам, уверенность в себе, поэтому в детстве у нас была такая игра. Он устраивался у меня на коленях или подкатывался ко мне под бок, я прижимала его к себе и на ушко начинала перечислять все его достоинства. Вспоминала все: Алеша у меня очень веселый, хохотун, певун, очень ласковый, мамин помощник, главный дружок, звонкий петушок, кушает все-все-все, глазки моет каждое утро… Иногда достоинств набиралось не один десяток! И я говорила: «Вот какой у меня замечательный ребенок. Подумаешь, не слушается иногда — это с каждым бывает. А вот такого характера ни у кого нет. Повезло маме с тобой!»

В начальных классах эта игра превратилась в своего рода психологический тренинг. Замордовали Алешку основательно. Во втором классе, придя из школы, он начинал ходить за мной с выражением брошенного щенка на лице и, заглядывая с мольбой в глаза, то и дело спрашивал: «Мамочка, ты меня любишь?». Иногда, когда я сажала его к себе на колени и начинала рассказывать, какой он хороший и как много у него хороших качеств, он перебивал меня: «А в школе сказали, что я идиот», или: «А учительница меня дураком назвала».

Слава Богу, у меня хватило ума перевести его в другую школу — в третьем классе Алешка перестал комплексовать так сильно, и наших домашних «похвалушек» стало достаточно для того, чтобы он начал верить в себя. Но даже позднее, в старших классах, у него случались приступы самобичевания, и тогда я безудержно начинала хвалить его. А присказка: «Что бы я делала без тебя?!» — это сущая правда. И Алешка знает об этом, хоть и язвит: «Что — орать было бы не на кого?»

Безопасность ребенка в квартире

Вводя маленького человека в свой дом, не торопитесь окутать его «пуховым одеялом» всей своей нерастраченной любви и ласки — дозируйте их, чтобы не напугать малыша. И постарайтесь быть прагматиком — в первую очередь подумать о безопасности ребенка. Забудьте, что ему пять или восемь лет, расскажите обо всем, что может представлять для него большую или меньшую угрозу так, как если бы он был совсем маленьким и видел потенциально опасные предметы впервые (ту же печь, утюг, ножницы и т.д.).

Между прочим, ваше путешествие по квартире может стать захватывающей игрой, полной сюрпризов. Вы обязательно найдете и над чем посмеяться, и о чем поговорить серьезно.

Реакции принимающих детей

Рекомендации  родителям по воспитанию приемных детей

Меня хотят заменить?

Ребенок может считать себя «плохим» или «каким то не таким»: почему меня решили поменять на другого?

Ревность

Часто можно слышать разговоры приемных подростков, которые уже живут в семье: «Мои еще взяли. Зачем им это надо?» Они злятся и ревнуют

ПОЛЕЗНАЯ ИНФОРМАЦИЯ:  Отказ от усыновленного ребенка

Негативным поведением привлекают к себе недостающее внимание. Кровные дети реагируют чаще иначе: они пытаются «подвинуться», смиряясь с решением родителей, но в глубине души переживают ревность, чувство вины, отчуждение и даже одиночество

Попытка сближения

Часто кровные дети предъявляют претензии: «Ты так с нами не возилась, как с ним. Значит, я не был так любим».

«Вот конкретный пример, – рассказывает Наталия Мишанина. – Одна из мам считала, что у нее никогда не возникнет подобных проблем. Кровная дочка буквально вымаливала себе братика. А старший сын уже вырос и стал самостоятельным, уже начал жить отдельно.

Маме казалось, что все на 100 процентов готовы. Через несколько месяцев семья, принявшая маленького мальчика, начала ходить на психологические консультации. Дочь резко регрессировала: она стала плохо учиться, ей стало неинтересно ходить на хор, что она так любила, на музыку. Девочка ни на шаг не хотела отпускать от себя маму.

Странная ситуация произошла и со старшим сыном. Он заявил: “Я еще не вырос! И жениться я не собираюсь, зачем мне вот это надо?” И вернулся в семью. Семейная система начала притягивать ее членов к себе, бессознательно, чтобы отношения в семье не развалились».

«Отнимают мое!»

Возникают проблемы личного пространства и границ. «Это твоя комната, эта квартира потом останется тебе», – слышит ребенок с детства. И вдруг появляется «конкурент», который разрушает этот сценарий. «У детей, имеющих опыт проживания в детском доме, нет границ, и они свободно нарушают границы других. У них не было ничего своего, а было все общее, – рассказывает Наталия Мишанина. – А кровные дети начинают злиться. Разум здесь не работает, здесь во главе чувства непонимания, обиды, разочарования, вины и другие».

Отстранение

Если ситуация не разрешается, то кровный ребенок ищет пути, чтобы уйти от тревожной и травмирующей ситуации, которая сложилась в семье. Например, может уйти из дома или уходит на самом деле: уезжает на обучение куда-то, выходит замуж, или вспоминает, что у него где-то живет бабушка… Ситуация вытесняет его за границы семьи.

Месть

Порой дети начинают мстить втихаря, потому что взрослые не слышат или даже не разрешают жаловаться. А потом начинаются скандалы, когда приемный ребенок жалуется на нападки кровного, в итоге тот оказывается виноват.

Бабушка приходит сама

Рекомендации  родителям по воспитанию приемных детей

— О том, что я приемный, я знаю с детства. Меня же в семью забирали из больницы, мне было шесть лет, я все это прекрасно помню. Желание найти родную маму и поговорить появилось много позже, лет в двадцать. Даже не знаю, чего хочу от этого разговора, в глаза посмотреть, что ли? Наверное, все.

Сейчас Руслану двадцать пять, он давно живет в семье волонтеров Оли и Кости, которые когда-то четырехлетнего увидели его в РДКБ и стали ему мамой и папой.

А еще через несколько лет после тех событий в жизни их семьи произошло невероятное. Руслану было лет десять, он в очередной раз лежал в больнице, когда в коридоре его отвела в сторонку женщина из соседней палаты и подробно расспросила, откуда он и как его фамилия.

Вечером та же женщина отвела в сторонку папу Руслана и рассказала: в соседней палате лежит двоюродная сестра мальчика, а она сама – его родная бабушка. Редкий диагноз стал для родственников опознавательным знаком.

Потом был долгий бабушкин рассказ об истории семьи, где два ее сына отказались от больных детей.

Бабушка плакала, в последующие годы еще несколько раз приезжала в Москву при разных возможностях, звонила. Хотя вообще с Дальнего Востока не наездишься. А, с другой стороны, внук был так похож на нее, просто одно лицо.

Общение продолжалось несколько лет, до самой смерти бабушки; помимо двоюродной сестры у Руслана со временем появилась «приемная» — Оля и Костя усыновили девочку Марфу, ей уже 13 лет. И, кстати, она с удовольствием, как и сама приемная мама Оля,  общается со своей родной тетей и ее семьей.

Не появилась только мама Руслана. Позже выяснилось: с мужем (отцом Руслана) они развелись, мама снова вышла замуж. И у нее есть приемный ребенок – сын погибшего брата, по возрасту он – почти ровесник Руслана. О самом Руслане родственники пытались с ней говорить, получили ответ: «Для меня это – закрытый вопрос».

— Если я когда-нибудь соберусь съездить к маме поговорить, ты поедешь со мной? Мне так будет легче, — спросил однажды Руслан свою приемную маму. На этом все разговоры о его родной семье у них закончились.

Временная приемная семья в России

— Так все эти факторы кто-то должен учитывать, то есть как минимум этот кто-то должен о них знать — и сообщить родителям?

— Да, отдельная важная проблема — что у нас приемная семья, принимая ребенка, часто получает кота в мешке и не понимает, какие у нее будут задачи. Опека дает ей минимум информации о ребенке: зачастую она не знает его историю, его диагнозы, плохо представляет себе его психологическое состояние. Семья может оказаться не готова воспитывать такого ребенка, и это может быть риском отказа и возврата его в систему.

— А как сами приемные семьи или потенциальные приемные родители у нас смотрят на возможность побыть временной семьей?

— Я бы сказала, что тенденции полярные. Есть семьи, которые не имеют своих детей и хотят усыновить ребенка, возможно, с сохранением тайны усыновления: им нужен свой ребенок, для себя. Они присваивают ребенка, пресекают его контакты с кровной семьей.

А бывает, что приемный родитель говорит: я прошел или прошла путь от идеи усыновления до того, что надо стать профессиональной приемной семьей. Часто само приемное родительство разворачивает гибких и адекватных родителей к идее профессионального семейного воспитания детей из сиротской системы.

Вообще открытость замещающей семьи дает шанс на семейное устройство детям постарше. Если приемных родителей не смущает, что ребенок уже большой и может помнить свою предыдущую жизнь, они легче возьмут его к себе.

ПОЛЕЗНАЯ ИНФОРМАЦИЯ:  Как оформить акции по наследству

— Как государство относится к идее временной приемной семьи? Опека, к примеру?

— Очень по-разному. Специалисты опеки — очень неоднородная масса. Есть профессионалы, которые понимают, что профессиональная семья — это хорошо. Но есть и те, кто считает, что это корыстолюбивые люди, которые используют сирот для своих нужд.

Такое тоже бывает — когда семья набирает детей, чтобы получать за это приличные деньги. Но нельзя всех считать такими. Хотеть вознаграждения за воспитание приемного ребенка совершенно нормально. Часто травмированный ребенок, прошедший через систему и тяжелейшие события, может нуждаться в серьезной реабилитации. Далеко не всегда она покрывается вознаграждением, которое полагается за это.

Государство вообще довольно криво относится к институту приемной семьи. Опека может в один день прийти и расторгнуть договор с приемной семьей без суда. Я бы сказала, все происходит на глазок, у них нет внятных критериев оценки кризисной ситуации, того, насколько семья справляется с удовлетворением потребностей ребенка с учетом его особенностей и ограничений.

Бывает, что опека приходит к ребенку с особенностями и говорит родителям: он у вас плохо развивается. А он и не может развиваться иначе! Или, допустим, у ребенка проблемы с законом — и для опеки это повод его из приемной семьи забрать и отправить в сиротское учреждение. Есть и такие случаи, и другие, и непонятно, что перевешивает.

— Если нет такой юридической формы, но есть в ней потребность, как фонд с этим справляется?

— Если возникает необходимость в замещающей семье, мы идем к нотариусу и оформляем согласие на передачу ребенка другому взрослому лицу, замещающему родителю. Этот документ не передает все полномочия полностью, но дает ему возможность ходить с ребенком в поликлинику, в школу, на кружки и так далее. Например, сейчас по такой форме из кровной семьи передан ребенок на три месяца, пока решаются вопросы со здоровьем кровной мамы.

Закона нет, но нам ничто не мешает уже сейчас с уважением относиться к фостерной семье, помогать ей выстроить взаимоотношения с кровной семьей эффективно и экологично.

Рекомендации  родителям по воспитанию приемных детей

Нельзя лишать детей контакта со своими кровными близкими

Рекомендации  родителям по воспитанию приемных детей

Александра Омельченко. Фото с сайта detinashi.ru

Александра Омельченко, руководитель программы «Не разлей вода» фонда «Дети наши»:

– Отрыв от кровных родных – вне зависимости от того, насколько сложная ситуация была в семье – негативно влияет на ребенка. В период с 2015 по 2016 год Благотворительный фонд «Дети наши» в рамках программы «Не разлей вода» в сотрудничестве с Центром доказательного социального проектирования МГППУ и при поддержке БФ Елены и Геннадия Тимченко провел качественное исследование «Отношение к кровной семье у детей, воспитывающихся в интернатных учреждениях».

Персонал детских учреждений редко задумывается о важности поддержания связи ребенка с его кровными близкими, а сам момент изъятия ребенка из семьи часто происходит жестко и травматично. Часто в учреждениях апеллируют к так называемой наследственности воспитанников учреждений («яблочко от яблоньки…» – самое мягкое, что может прозвучать в подобном контексте)

Всю педагогическую недопустимость подобных высказываний необходимо систематично разъяснять.

Среди негативных последствий таких «внушений» – и сужение возможного пути самоидентификации ребенка со своей семьей, и боль от осуждения того, что значимо для ребенка, а также снижение ответственности подрастающего человека за свою судьбу и свою жизнь. Если дети начнут верить, что во всем «виноваты гены», как смогут они ответственно строить свою жизнь?

Когда детей, живущих в детских домах, спрашивали, как бы они хотели изменить жизнь в учреждении, воспитанники детдомов предлагали такие варианты: организовать встречи с родными, создать возможность разговаривать о семье, создать более дружескую и домашнюю обстановку в детском доме, наладить телефонную связь с родными, организовать помощь родителям.

А когда детям предлагалось представить себя в роли директора детского дома и изменить жизнь детей так, чтобы им было легче, самая важная мысль, беспокоящая детей, была о необходимости общения с кровными родственниками. Это абсолютный лидер в ответах:

«Чтобы всегда могли приезжать родители и отпускали бы детей домой чаще» (девочка, 15 лет).

«О, да, было бы здорово, если бы отвозили к родным на выходные!» (девочка, 17 лет).

«Во-первых, я бы сделала так, чтобы родители могли приезжать. Машину бы за ними отправляла» (девочка, 15 лет).

«Чтобы родители чаще посещали. На каникулах кого-то забирали» (мальчик, 14 лет).

«Я сказал бы, чтобы строители построили новые дома рядом с интернатом, чтобы там жили родители детей» (мальчик, 12 лет).

«Я бы старался бы для всех детей найти их близких. Пригласил бы их в детский дом, чтобы они пообщались со своими детьми. И не отказывал, чтобы они приезжали. Потому что нельзя отказать ребенку, чтобы родители приезжали» (мальчик, 14 лет).

«Новые правила: отпускал бы всех на каникулах к своим семьям» (мальчик, 12 лет).

Результаты нашего исследования показывают, что дети, оказавшиеся без кровной семьи, все равно тянутся к своим истокам.

Вот почему уже выросшие, ставшие взрослыми люди, которые в детстве были изъяты из семей или были отказниками и позже нашли приемные семьи, все равно проявляют интерес к своему прошлому и начинают рано или поздно поиски родных. Нельзя лишать детей контакта с их кровными близкими, – в этом случае они имеют определенную подстраховку на будущее, и во взрослой жизни им не придется тратить годы на поиски своих родных, этот контакт уже будет установлен и сохранен.

Испытание врачами

Действительную сложность представлял список врачей. Надо было сдать анализы, взять из четырех разных диспансеров справки, что не состоишь там на учете, посетить доктора в онкологическом центре, пройти врачей-специалистов в поликлинике и подписать все это у районного терапевта, а также главного врача.

Самым ужасным оказался психоневрологический диспансер. Здесь в одной многочасовой очереди сидели и будущие усыновители, и психически нездоровые люди, и те, кто желал получить права на вождение автомобилем. Сидит бабуля напротив, улыбается всем, спокойная-преспокойная, а рядом два родственника, водят ее под ручки во все кабинеты. Она явно не собирается управлять транспортным средством, а большинство сидящих в очереди, как раз сидят здесь для этого. Они сердятся, в них говорит и обычная человеческая раздражительность, и просто средневековый страх: «Пусть больные не сидят здесь! Пусть сидят в другой очереди! Нечего им здесь делать!»

ПОЛЕЗНАЯ ИНФОРМАЦИЯ:  Определение долей при разделе общего имущества супругов: что нужно знать

Чуть лучше, но тоже ужасно было в наркологическом диспансере, долгая общая очередь и опять всеобщая злоба. Спокойнее – в туберкулезном. Правда, сюда нужно было принести заранее сделанную флюорографию, а об этом никто не предупреждал заранее, поэтому ездить на другой конец города пришлось дважды. Самым приличным оказался кожно-венерологический диспансер. Во-первых, около нужной двери висела табличка «Усыновителям без очереди», во-вторых, очереди, собственно, не было. Правда, сюда также пришлось приезжать дважды – один раз, чтобы сдать анализ крови, второй, чтобы получить результаты. В онкологической поликлинике очереди также не было. У регистратуры висело большое объявление: «Уважаемые коллеги! Во вторник состоится научная конференция, посвященная оформлению листков нетрудоспособности».

— Как ты считаешь, в чем смысл прохождения всех специалистов? – спрашиваю я будущего усыновителя.
— Думаю, государство хочет лишь обезопасить себя от будущих судебных исков. У всех врачей был абсолютно формальный подход. Ко мне обращались лишь с одним вопросом: «Жалобы есть?» Врачи задавали этот вопрос, не поднимая глаз от бумаг, они ставили печати и отправляли к главному врачу, он также ставил свою печать, а затем, печать ставилась в регистратуре, и так было в каждом диспансере или поликлинике.

После сбора всевозможных подписей на стороне наступила пора идти в районную поликлинику по месту жительства. Не знаю, как у других, но я также сталкивалась с ситуацией, которую описывали мне мои друзья. Приходишь в поликлинику раз в пять лет, не затем, конечно, чтобы посетить врача, а чтобы взять какую-то справку, формальную бумажку, обращаешься в регистратуру, называешь имя-фамилию-адрес, и узнаешь, что карты нет. И так происходит каждый раз: ее заводят, вписывают заболевания, перенесенные в детстве, и прочие подробности, после этого ты сдаешь карту в окошечко, и она исчезает навсегда.

Итак, будущий усыновитель стоит полчаса в очереди в регистратуру, заводит новую карту, идет с ней к терапевту и утыкается в очередь еще на полтора часа. Когда наступает его черед, он входит в кабинет и узнает, что сегодня без талончика никак нельзя, надо спуститься вниз, записаться задним числом и взять талончик на посещение. «А без этого принять вас никак не смогу», — говорит районный врач со звучным именем Рамиля Ривсхатовна. В то время, как твой ребенок (он ведь уже твой!) живет в детском доме, ест казенные щи, ты должен бегать с одного этажа на другой, брать талончики, стоять в очередях и ставить печати. Снова какие-то полчаса перед окошком и – ура! – талончик на руках. Бегом на третий этаж, ведь, в конце концов, ты делаешь это в рабочее время, и снова сказочное везение – перед кабинетом нет никого. Дергаешь ручку кабинета, и обнаруживаешь, что и врача там также нет. Следующие полчаса ты ходишь туда-сюда по коридору.

Терапевт появляется как ни в чем ни бывало. Смотрит анализы и обнаруживает белок – теперь предстоит УЗИ почек, а также ЭКГ, потому что лишний вес. Если бы так обследовали любого будущего родителя, человечество вряд ли дожило бы до XXI века. С УЗИ и ЭКГ будущему усыновителю повезло, их сделали довольно быстро, а очередное посещение терапевта было вообще бонусовым. Там, где была необходима подпись врача-инфекциониста, она поставила свою, говоря, что не знает, «где он есть». Главный врач подписывает листок А4 сплошь состоящий из коллекции всевозможных печатей. Теперь можно отправляться в опеку.

Общество не ушло от заблуждений

Елена Альшанская, президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам»:

Рекомендации  родителям по воспитанию приемных детей

В начале года, в рамках общих поправок, которые должны были облегчить жизнь усыновителям, Семейный кодекс дополнили статьей 127 в новой редакции. В ней обговорили, что усыновители не могут сами иметь и не могут проживать в жилом помещении с лицами, страдающими заболеваниями, представляющими опасность для окружающих.

Перечень этих заболеваний уточняется правительством. На сегодня определен лишь перечень инфекционных заболеваний, представляющих опасность для окружающих. Именно его уже сейчас начали использовать в органах опеки и попечительства. В этом перечне есть ВИЧ и гепатит С.

В итоге это сильно усложнило жизнь и тех, кто хочет взять детей в семью, и, естественно, самих детей, у которых еще уменьшились и без того маленькие шансы в семью попасть.

Когда шла разработка данных дополнений к закону, мы с юристом фонда принимали в ней участие, и были чуть ли не единственными, кто возражал против них, понимая, насколько все это ударит по приемным родителям. Начиная с тех, кто уже взял ребенка ВИЧ-инфицированного или с гепатитом С. Получается, они не смогут взять следующего ребенка. И я знаю такие семьи, в которых уже воспитывался ВИЧ-инфицированный ребенок, и они готовы были взять еще детей.

История, связанная с дискриминацией ВИЧ-инфицированных в России, странна, учитывая, что с медицинской точки зрения вероятность заразиться этой болезнью у тех, кто живет рядом, такая же минимальная, как и у тех, кто не живет рядом с людьми, имеющими соответствующие диагнозы.

То есть данная законодательная мера связана с общей дремучестью, неприятием больных людей и с огромным количеством мифов, которые процветают в нашей стране.

Когда мы только начали помогать детям-отказникам, в том числе в одном Доме ребенка, где были ВИЧ-инфицированные дети, там весь персонал работал в резиновых перчатках. С детьми просто боялись общаться по-человечески… Дети жили там, и единственные взрослые, которых они в своей жизни видели рядом, с ними контактировали в перчатках и старались делать это как можно меньше. И это — в медицинском учреждении!

К сожалению, от таких заблуждений общество далеко не ушло.

Все надеялись, что принятый законопроект упростит жизнь усыновителей, облегчит процедуру. В итоге жизнь приемных родителей еще более усложнилась. Теперь нужно, как-то доказать, что на одной территории не проживает лиц, страдающих опасными заболеваниями, по факту это приводит к тому, что опека требует, чтобы все проживающие на территории приемного родителя проходили обследования, чего раньше не было. Это настолько кардинальное усложнение процедуры, что оно не стоит всех принятых упрощений.